Право, Траблшутинг | Олег Брагинский, Алишер Захидов
Основатель «Школы траблшутеров» Олег Брагинский и адвокат Алишер Захидов рассказывают о том, как коллеги-силовики из-за нас не смогли проучить отставного шефа.
«Дайте посмотреть документы по уголовному делу», – сразу спросили его при встрече. «У меня нет ничего». «Как так? А постановление о возбуждении уголовного дела? Ваш предыдущий защитник должен был передать вам материалы, которые были собраны в арестантском деле!».
«Ничего не передавала. Всякий раз, когда спрашивал о деле или звонил, она либо не брала телефон, либо ссылалась на занятость. И, вообще, мне ничего не говорила по делу». Так, мы познакомились с человеком, который уже шесть месяцев сидел под домашним арестом.
С ним не проводились следственные действия, арест продлевался каждые два месяца. Не любим критиковать адвокатов, но тут явно было нарушение этики, подстава и злонамеренное поведение.
К даме, широко известной в узких кругах региона, люди шли за помощью, пребывая в иллюзиях, что имеет связь с местными силовиками, поможет, вытащит или ослабит наказание. Все верили в излагаемые небылицы, а по сути – колоссально и жестоко заблуждались.
Чудо не происходило, следствию было удобно: обвиняемые вели себя, словно шёлковые. Адвокатесса напускала таинственность и кормила завтраками. Доверители искренне полагали, что решает дела, хлопочет за них, а дама просто брала немалые деньги и… ничего не делала.
«Купила пару Мерседесов себе и мужу, понятно на что», – улыбался Сергей. Чужой карман всегда толще, но тут вопиющий обман был налицо. Предложили поставить её на место и написать в адвокатскую палату на возбуждение дисциплинарного производства.
Деньги возвращать не хотела, склонила к признанию вины, действовала явно в интересах следствия. Пугала доверителя, что если не признает вину, закроют в СИЗО. Видя страх в глазах жены, её паническое состояние и непрекращающиеся переживания, наш герой согласился на всё.
Как это бывает всегда, за ней пришли рано утром, пока все спали, в самое «весёлое» время. В общем, адвокатесса наговорила на прекращение статуса. В Москве с этим жёстко, не церемонятся, но чем дальше от Столицы, тем сильнее дружат все – наша историческая традиция.
И ничего с этим не поделаешь. Судья «целуется» с прокурором и адвокатом. Юристы парятся в бане с силовиками – все при деле. Руководители администрации нередко определяют политику того или иного уголовного дела, а тайна совещательной комнаты и вовсе вызывает удивление.
В общем, все дружат, что неприемлемо с точки зрения профессиональной этики. Естественно, ссориться никто не может объективно, иначе станет изгоем. В политику партии и правительства в регионе часто вмешивается ФСБ: обычно сопровождает дела по чиновникам крупного ранга.
Всё свалилось внезапно, а он признал вину и остался под домашним арестом. Через шесть месяцев понял, что происходит нечто не то, а, точнее, ничего не происходит.
Всегда можно знакомиться с материалами дела, собранными в ходатайстве следователя об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу. Адвокат обязан предоставить документы подзащитному и без просьбы обвиняемого, который не знал, что так следует делать.
Держать в неведении и скрывать истинное положение дел аморально. Склонять к признанию вины – фактически обслуживать интересы следствия и нарушать права на защиту. Тем более недопустимо пугать и давить – явный и прямой повод для дисциплинарного производства.
Мы предложили забрать деньги, написать жалобу в местную и федеральную палату адвокатов. Доверитель сказал, что подумает. Было видно, что боится ухудшить ситуацию. Полагал, что юрист станет мстить. В регионах не принято жаловаться, и люди крайне остерегаются так поступать.
Во власти все знают всех, но каждый всё равно за себя. И если человек под арестом или уголовным преследованием, от него отходят, как от прокажённого. Однажды жена подзащитного пошла к соседу, чиновнику, миллионеру, с которым были знакомы и дружили, когда всё было хорошо.
Просила денег на жизнь. Такие ситуации случаются, когда кормилец находится под арестом, долго не работает, жена – инвалид. Всю семью тащила дочь. Она же и покупала продукты. Сцена была при нас. Миллионер вежливо выслушал просьбу, промолчал… и пошёл своей дорогой.
Важный человек руководил крупной структурой, но не помог в трудную минуту. Боялся, что о подобном поступке узнают, пойдёт молва, что поддерживает обвиняемого, с которым раньше был в хороших отношениях, сиживал за одним столом. Понимал, что ляжет тенью на него самого.
Мы защищали генерала ФСБ в запасе. Во время выборов был заместитель руководителя администрации города, отвечал за предвыборную кампанию. Естественно, масса «уважаемых» людей желала поучаствовать в гонке за лакомые депутатские мандаты.
Обвинение строилось на том, что был причастен к поборам за помощь в победе на выборах. В один из наших приездов рассказал, что как только мы вмешались, явились трое бывших сослуживцев.
По закону, если человек находится на домашнем аресте, к нему может приходить адвокат, близкие родственники, которые с ним проживают, следователь, прокурор, врач и судья. На этом всё. Иные внепроцессуальные общения и контакты возможны только с уведомления и разрешения.
Во всяком случае в нашем УПК РФ написано так, но в регионах звучит по-другому. Поздно вечером, отодвинув забор, к нему зашли непрошенные гости и принялись уговаривать отказаться от столичной защиты и вернуться в прежнее адвокатское лоно.
«Зачем они тебе, всё равно ничего не добьёшься, и потом, ты признал вину? Не надо заставлять нас делать усиление. Понимаешь, о чём говорим? Можем опять арестовать тебя, и поедешь в СИЗО под стражу!» Мы сразу написали жалобы в центральный аппарат ФСБ и руководителю на месте.
Началось давление. Сначала отказалась общаться следователь. Ранее корреспонденцию передавали ей в руки, теперь могли только оставить на проходной или отправить почтой. Телефоны поставили на прослушку – аппараты постоянно грелись, качество связи упало.
Под нас тоже начали копать. В который раз. Подзащитный жил в частном доме, разговаривая, мы гуляли по периметру обширного двора – участок был большой. Мужчина повесил на фонарный столб огромный прожектор, который заливал светом всю округу. Ночью слепило – не подойдёшь.
Судебные заседания проходили под давлением и в нервозной обстановке. Доверителя решили опять посадить в СИЗО. Для этого нужны нарушения режима содержания под домашним арестом. На тот момент ещё негласно действовали послабления: можно было пересекать пределы участка.
Бывший генерал перемещался в браслете и мог выходить за ворота. Наши противники сделали ложную карту о передвижениях, на которой указали, что выходил за пределы очерченной территории не в положенные дни, а в иное время и тем самым нарушил предписание инспектора.
Следователь бодро докладывала на суде о «нарушениях», но мы предъявили судье всю правду о фактах давления со стороны всех силовых структур и просили отказать в удовлетворении ходатайства об избрании стражи по сфабрикованным основаниям.
Инспекция получила частное определение за фокусы, инспектора по надзору уволили. Дама потом долго плакала в трубку и горевала. С доверителем расстались, когда решили, что работать с местными адвокатами будет проще. Процесс ожидался долгий, с провинциальной неспешностью.
Произошла смена судьи, и всё закрутилось заново. Не покидало ощущение, что причины процесса были иными, о которых не узнаем никогда. Возможно, это были счёты по итогам работы в органах. Может, кому-то перешёл дорогу, или кресло замглавы администрации приглянулось.
Посещая регионы, наряду с отстаиванием позиции необходимо оставаться дипломатом: работаешь на другой территории. Гордимся, что смогли оставить мужчину под домашним арестом, а обвинение уже больше года не может доказать в суде его причастность к выборным злоупотреблениям.